открыть спойлер

Наивная жена, вся трепет ожиданья,
С постели поднялась, едва забрезжил день…
К соседке в дом она пустилась.
«Ах, — шепчет, — кумушка, послушай, что случилось…
Чур, ни словечка никому:
Муж ночью снёс яйцо, такое вот по виду.
Но, ради Бога, ты не дай меня в обиду,
А то ведь муж мне…» —
«Ну, к чему!
Ей, та, — меня не знаешь, что ли?
Ступай себе домой, не выдам я, поверь».
Жена «наседки» лишь за дверь,
Той, как на угольях, неймётся, и на воле
Про новость в десяти местах она трещит,
И вместо одного уж три яйца явилось.
А новая кума «четыре!» говорит,
И шепчет на ухо, как это всё случилось.
Но осторожность там смешна,
Где тайна всем уже ясна.
И так как численность яиц все умножалась,
Благодаря молве, средь кумушек моих,
То ввечеру яиц таких
Побольше сотни оказалось.

открыть спойлер

Не стану даром тратить слов,
Но повторю: уверовал я шибко,
Что здесь содеяна огромная ошибка,
И что сам Зевс порой бывает глуп».
Так говоря, улёгся он под дуб,
И стал вокруг смотреть самодовольно.
Вдруг Жёлудь с высоты на критика упал
И по лбу щёлк его пребольно,
Да так, что бедный застонал
И тотчас же вскричал невольно:
«Теперь я, Зевс, тебя постиг:
Да, ты в делах своих велик!
О! что б с моей свершилось головою,
Когда б висела тыква надо мною?!»

открыть спойлер

своей норе стрелой помчался,
Свой след петляя от собак,
Так что и лучший пёс сбивался;
Но всё-таки спастись от смерти не успел:
Вспотевшей шкуры запах чуя,
Один ему на хвост насел,
Второй, с другими соревнуя,
Наперерез ему летел.
Почти что у норы бедняжку псы нагнали
И в клочья разорвали.
Тут Куропатка над бедой
Бедняжки стала насмехаться
И говорила: «И с твоею быстротой
Сумел ты всё-таки попасться!
Что ж ты болтал про силу длинных ног,
Когда от псов спастись не смог?»
Но лишь промолвила, как, смертью угрожая,
К ней бросилась собачья стая.
На крылья положась, порывисто она
Взвилась над мирными полями;
Но, гибели обречена,
У коршуна погибла под когтями.

открыть спойлер

И о его величине
По расстоянию судить возможно мне,
А расстояние углом и сторонами
Определяю я. Невежды между нами
Считают плоскою светила круглоту,
Но исправляю я в уме ошибку ту;
Недвижным солнце полагая,
Земле даю движенья быстроту,
Свидетельство очей во всем опровергая.
В иллюзиях не вижу я вреда:
В обманчивом найду я истину всегда,
Мне недоверие мои внушают взоры,
Которые, быть может, слишком скоры,
И слух мой, медленно передающий звук.
Когда волна тростник сгибает вдруг,
Его в уме своём я выпрямляю разом.
Решает всё верховный разум,
И с помощью его не буду никогда
Обманут я моим, порою лгущим, глазом.
Поверь ему, так иногда
Мы женского лица изображенье
Находим на Луне. Но там такой предмет
Не может быть. Причиною явленья
Неровности луны и возвышенья;
И могут, чередой сменяясь, тень и свет
На ней воспроизвесть животного портрет
Иль смертного подобие. Недавно
Ошиблись в Англии забавно.
Едва лишь навели подзорную трубу,
Как на Луне зверь появился новый;
И люд, в чудесное уверовать готовый,
В том увидал влиянье на судьбу
Народностей и стран: в опасности Европа,
Грозит войною зверь, ей бедствия суля…
Не исключая короля,
Все видели его! Меж стёкол телескопа
Скрывалась мышь… предвестница войны.
Все смехом кончилось. Британии сыны,
Вы счастливы! Когда ж удастся и французам
Науке и служенью музам
Всецело посвятить себя, подобно вам?
Но в изобильи Марс нам посылает славу;
Не нам враги, а мы страшны врагам,
И за Людовиком, по праву,
Его возлюбленной идёт Победа вслед.
Прославить в будущем французскую державу
Бессмертный лавр его побед.
Пусть мира всей душой желаем,
Но мы о мире не вздыхаем.
Им наслаждается достойно Карл Второй,
И всё ж на грозную потеху боевую
Он рать свою вести сумеет, как герой,
И славу заслужить он может мировую,
Решая спор враждующих держав.
У Августа на славу столько ж прав
Как и у Цезаря. Когда ж с отрадным чувством
Мы встретим светлый мир, который, даровав
Победу, нас вернёт к занятию искусством?

открыть спойлер

Фортуна-женщина: умерьте вашу ласку;
Не бегайте за ней, сама смягчится к вам.
Так милый Лафонтен давал советы нам,
И сказывал в пример почти такую сказку.
В деревне ль, в городке,
Один с другим невдалеке,
Два друга жили;
Ни скудны, ни богаты были.
Один всё счастье ставил в том,
Чтобы нажить огромный дом,
Деревни, знатный чин — то и во сне лишь видел;
Другой богатств не ненавидел,
Однако ж их и не искал,
А кажду ночь покойно спал.
«Послушай, — друг ему однажды предлагает,
На родине никто пророком не бывает;
Чего ж и нам здесь ждать? со временем — сумы?
Поедем лучше мы
Искать себе добра; войти, сказать умеем,
Авось и мы найдём, авось разбогатеем».
«Ступай, — сказал другой,
А я остануся, мне дорог мой покой,
И буду спать, пока мой друг не возвратится».
Тщеславный этому дивится
И едет. На пути встречает цепи гор,
Встречает много рек, и напоследок встретил
Ту самою страну, куда издавна метил:
Любимый уголок Фортуны, то есть — двор.
Не дожидаяся ни зову, ни наряду,
Пристал к нему, и по обряду
Всех жителей его он начал посещать;
Там стрелкою стоит, не смея и дышать,
Здесь такает из всей он мочи,
Тут шепчет на ушко, — короче: дни и ночи
Наш витязь сам не свой;
Но всё то было втуне!
«Что за диковинка! — он думает. — Стой, стой,
Да слушай об одной Фортуне,
А сам всё ничего!
Нет, нет! такая жизнь несноснее всего!
Слуга покорный вам, господчики, прощайте
И впредь меня не ожидайте;
В Сурат, в Сурат, лечу! я слышал в сказках, там
Фортуне с давних лет курится фимиам…» —
Сказал, прыгнул в корабль, и волны забелели.
Но что же? не прошло недели,
Как странствователь наш отправился в Сурат,
А часто, часто он поглядывал назад,
На родину свою: корабль то загорался,
То на мель попадал, то в хляби погружался,
Всечасно в трепете, от смерти на вершок;
Бедняк бесился, клял, известно, лютый рок,
Себя, и всем, и всем изрядна песня пета!
«Безумцы! — он судил. — На край приходим света
Мы смерть ловить, а к ней и дома три шага!»
Синеют между тем индийски берега,
Попутный дунул ветр; по крайней мере, кстати
Пришло мне так сказать, и он уже в Сурате
«Фортуна здесь?» — его был первый всем вопрос;
«В Японии», — сказали.
«В Японии? — вскричал герой, повеся нос. —
Быть так! плыву туда». И поплыл; но к печали
Разъехался и там с Фортуною слепой!
«Нет! полно, — говорит, — гоняться за мечтой».
И с первым кораблём в отчизну возвратился.
Завидя издали отеческих богов,
Родимый ручеёк, домашний, милый кров,
Наш мореходец прослезился
И, от души вздохнув, сказал:
«Ах! счастлив, счастлив тот, кто лишь по слуху знал
И двор, и океан, и о слепой богине!
Умеренность! с тобой раздолье и в пустыне».
И так, с восторгом он и в сердце, и в глазах,
В отчизну, наконец, вступает;
Летит ко другу, что ж? как друга обретает?
Он спит, а у него Фортуна в головах!

открыть спойлер

На верную погибель Илиона,
Там деревянный конь в своё не принял лоно
Улисса мудрого, Аяксов храбрецов
С неустрашимым Диомедом,
Которым он с дружиной их бойцов
Открыл врата Троянские к победам,
Предав им, в городе врагов,
На жертву всё, включая и богов.
Так, утомлённые трудами,
Искусной хитрости плодами
Воспользовались мастера».
— Довольно! Дух перевести пора!
Воскликнут критики. — Троянская столица
И конь из дерева, герои прежних дней
Всё это кажется странней
И дальше нам, чем хитрая лисица,
Пленённая вороньим голоском
И напевавшая любезности вороне…
Вам не годится петь в таком
Возвышенно-геройском тоне,
Не всякому по силам он.
Согласен я понизить тон:
«Амариллиссою ревнивой и влюблённой
Под кущею зелёной
Алкинн в мечтаньях призываем был,
И мнилось ей: тоски ревнивой пыл
Свидетелем имел собак её и стадо,
Меж тем как не сводя с пастушки юной взгляда
Услышал Тирс, укрывшись между ив,
К Зефиру нежному из уст её призыв…»
Но тут упрёк предчувствую заране:
— Позвольте, рифма так плоха
И так неправильна, что эти два стиха
Весьма нуждаются в чекане.
Злодей, да замолчишь ли ты?
Понравиться тебе — напрасные мечты!
Разборчивый всегда несчастен,
Затем, что угодить никто ему не властен.

открыть спойлер

«А вот я вздумала: пожалуй, потрудися,
На задни ноги встань, передними уприся
Покрепче ты в обруб, да, чур, не шевелися;
Отсюда вылезу я по твоим рогам,
А там
И кума вытащить наверх я постараюсь».
«И впрямь так! Удивляюсь!
Уж что за кумушка! Какая голова!
Да мне бы этого не выдумать дня в два.
Изволь…» — и с словом сим Лисе подставил роги.
Лисица вылезла. «Сиди же здесь, глупец!» —
Сказала, и давай Бог ноги!
Предвидеть надобно во всех делах конец.